С началом СВО новые политические риски во взаимодействии федерального центра и регионов появились в приграничных областях «старой» России. Наиболее показателен в данном случае пример Белгородской области, которая больше других подвержена воздействию со стороны противника, как в военном, так и в информационно-психологическом плане. Регулярные атаки ВСУ, связанные с ними проблемы безопасности, социально-экономической поддержки населения, а также информационные вбросы естественным образом влияют на настроения в обществе и актуализируют его запросы в адрес федеральной власти. Причем речь о проблемах, исходящих не от власти, а от гражданского общества. У региональной власти под руководством Вячеслава Гладкова открытого конфликта нет ни с «центром», ни с коллегами из других регионов, ни с подавляющим большинством белгородцев.

Суть проблемы заключается в неудовлетворенности жителей приграничья тем положением, в котором они оказались в условиях СВО. Исходя из анализа инфополя региона, можно сказать, что значительная часть белгородцев считает внимание «центра» к проблемам области недостаточным. Можно перечислить много индикаторов, которые об этом говорят: различные флешмобы по типу #Шебекиноэтороссия и коллективные обращения с запросом на защиту области и предоставление особого статуса ее жителям, болезненное восприятие оговорок в названиях населенных пунктов ведущими на федеральном ТВ, упреки в проведении развлекательных мероприятий в Москве на фоне обстрелов Белгорода, как, например, в случае с новогодними празднованиями после теракта 30 декабря, недовольство отсутствием объявления федерального траура по погибшим и т.д.

Подобная активность часто строится на противопоставлениях Белгород–Москва, Шебекино–Россия, белгородцы–беженцы, Белгородская область–«новые» регионы, Гладков–Путин и т.д. И хотя на данный момент большинство жителей Белгородской области остаются лояльными руководству федерального уровня, при сохранении нынешней конфигурации сил эта поддержка будет постепенно снижаться, а мнение о том, что остальная Россия «бросила» приграничье, будет набирать популярность пропорционально эскалации оперативной обстановки и усугублению сопутствующих проблем.

Такой негативный тренд имеет как объективные, так и субъективные предпосылки. С одной стороны, изначально в конфликте с Украиной больше внимания уделялось жителям «новых» территорий, белгородцы, при этом, чувствовали себя в определенной степени обделенными. В региональном сегменте соцмедиа распространенными стали вопросы по типу: «Почему херсонцам предоставлены жилищные сертификаты, а жителям обстреливаемых территорий Белгородской области — нет? Почему белгородские дети не имеют специальных квот на поступление в вузы по аналогии с беженцами? Почему бойцы, дислоцирующиеся в Белгородской области, не приравнены к участникам СВО? Почему основная активность ВС РФ происходит в направлениях новых регионов?».

С другой стороны, объективная реальность, сложившаяся с конца 2022 года, когда населенные пункты Белгородской области находятся в зоне досягаемости украинских ракет и других средств поражения, не позволяет полностью нивелировать риски роста претензий к военно-политическому руководству страны. Решить проблему глобально можно лишь значительно отодвинув линию соприкосновения. А пока этого не происходит, федеральному центру необходимо понимать возможные риски и системно реагировать на поступающие запросы, не ограничиваясь полумерами по поддержке приграничья.

Хорошим показателем того, насколько оппозиция «центр-приграничье» актуальна, станут результаты президентских выборов в Белгородской области, в первую очередь уровень явки. По целому ряду причин, включая описанную выше, можно прогнозировать, что она будет относительно невысокой в сравнении даже с соседними приграничными областями. Также не исключен более низкий уровень поддержки действующего президента.

Таким образом, Белгородская область в ближайшее время — один из самых политически уязвимых регионов «старой» России. Если ранее, особенно в 1990-х годах, проблемы в измерении «центр-регионы» были обусловлены сепаратистскими наклонностями республик, «клановыми» вопросами и противоречиями в распределении полномочий, то сейчас эти отношения переходят в несколько иную плоскость. В системе «центр-регионы» появилась новая категория субъектов — области, граничащие с зоной проведения СВО и требующие особого политико-управленческого подхода. И если ранее конфликт «центр-регион» был преимущественно элитарным, то в случае с приграничьем он поддерживаются снизу и извне, поэтому не может быть разрешен без воздействия на широкие массы. И хотя в обозримой перспективе вероятность конвертации недовольства в масштабные протесты в Белгородской области минимальна, особенно учитывая наличие сильной региональной власти, игнорирование новой реальности чревато серьезными последствиями в будущем.

Артур АВАНЕСОВ
«Открытая аналитика»